доброе утро, солнце. будет ли сегодня тепло?
каков этой клубники сорт?
шампанское море. ногу свело.
это не жизнь. это курорт.

и ты не девочка. ты символ пути.
и это не город. сплошной водоем.
никуда не уехать. никуда не уйти.
если возможность есть остаться вдвоем.

как дороги будут эти воспоминания. возьму их в ручную кладь.
как каждый вечер ты подавала на небо луну крученым
пусть эта вечная водная гладь.

запомнит меня
молодым, сумасшедшим, в тебя влюбленным.

Nirvana – Very Ape
Sia – Chandelier
Imany – You Will Never Know
Eminem feat. Sia – Guts Over Fear

смотри , как она небу молится просто истощая свой запах.  запах мускуса в такие дни сбываются пословицы в такие ночи собака не укусит в левой руке у нее спрятано утро в правой руке спрятан вечер и если есть путь к ее сердцу из перламутра то я подозреваю, он млечный. ц

Кричу и захлёбываюсь в своих неосушимых слезах. Так непозволительно для меня, аж противно от себя самой, от своей новой, такой по-детски слабой, бледной сущности. Сама себя не узнаю, да и не уверена, что я это я. Категорично странно, отчаянно не могу разобраться в себе, принять, понять, пропустить сквозь вены и плоть искры от неудавшейся смерти. Остаточные явления мучают меня, ударяясь внутри меня об стены, раздаваясь эхом колодца. Глубокого, но пустого, как мои собственные переживания. Задержавшись между небом и землёй, я решила, что должна остаться. Я должна быть нужна ещё здесь. Но не могу вспомнить кому. Так долго я была на грани, на края пропасти, куда можно рухнуть, как собственные мечты и пропасть навсегда в неизвестности. Изощрённые способности к живучести. Я — чудо. Я смогла, но пока это единственное, чем стоит гордиться. Вновь обманываю себя, принижая, чтобы стать сильнее. У меня это семейное, нет предела совершенству. Я отчаялась, совершенно не понимаю, кто я, кто такая Эллисон Арджент. Отец был рядом, когда я открыла глаза. Слезы на его глазах показывали всё, о чём он молчал. Я не помню, don’t remember, что произошло. Лишь холодное лезвие в моём животе, но мне не больно. Я чувствовала тепло, разливающееся по всему телу, окутывая и утаскивая в бесконечность. Помню свою стрелу, пронзившую грудь демону и фейерверком укравшую его душу. Всё, о чём хотелось сказать, это мой ответ, как покончить с демонами, как спасти всех. Даже в последние, как мне казалось, секунды, я думала о том, как помочь им выжить. Они для меня всё. А теперь я даже не могу воспроизвести в своей голове, как я познакомилась со Скоттом. Когда впервые увидела его горящие, как ожидающий сигнал светофора, глаза. Всё ушло вместе с моей несостоявшейся смертью. Пропало в туманности, о боже, как же больно! Я не могу собрать весь паззл, кусочков не хватает. Они рассыпались по ковру, перемешались и застряли в моём горле, как рыдания. Я не могу больше плакать, я не должна. Жива же, и точка. Чёрт возьми, Эллисон! Прикусываю губу и ровно дышу. Ещё одна маленькая победа над собой. Я не могу больше находиться в этой коробке, в этой комнате, мне мало места, чтобы дышать. Отца нет дома, наверное, опять помогает Скотту. Он же до сих пор помогает Скотту? Ощущение, что жизнь началась с полного нуля, даже не знаю, что произошло, пока я боролась. Отец молчит, пытаясь оградить меня ото всего. Я никогда не останусь в клетке, даже под сигнализацией. И да, он же это знает. В голове крутилась какая-то мысль хитрой лисой, что я не могла её уловить. Будто я забыла о чём-то важном, до боли важном. Хочу увидеть своих друзей, но отец никого ко мне не пускает, будто я бабочка, которую нельзя трогать. Не рассыплюсь.  Но вспомню ли я их? Я боюсь, что ко мне придут уже совершенно чужие люди. Снова закусываю губу. В руках у меня арбалет, тот самый, что отец спрятал и думал, что я его не найду. Я, правда, очень люблю его и всегда была послушной девочкой. Но не сегодня. Выбегаю в яркий свет, крепко сжимая оружие в руках. Голова слегка кружится, последствия жизни в больнице. Мои мышцы меня подводят, бежать всё тяжелее и тяжелее. Я сама не замечаю того, что бегу слишком быстро. Останавливаюсь. Дыхание в порядке, если не считать тяжелых вздохов из-за трудностей, перекрывающих мне кислород. Я плохо помню, как правильно держать в руках арбалет, но я его узнаю. Слышу шорох позади себя, сердце бешено убегает в пятки. Я теперь дрожу, как клиновый листок от каждого звука, нелепо проскользнувшего в дом. Глаза боятся, но мышечная память превосходно выполняет действия, не разочаровывая меня. Резко разворачиваясь, и мои руки пускают стрелу.